Наливающийся светом полумесяц сиял над ночным небосклоном; и не был его лик одинок в этом проблеске Вечности. Среди лёгкой дымки, обволакивающей ночное светило, что-то далёкое, кажущееся лишь песчинкой на фоне Луны аккомпанировало ему. Целая звезда, светочь безвестной дали, не отражала своим светом на зеркальной глади моря, но несравненно меньшее казалось большим взгляду. Целая дорожка желтоватого света Луны расчерчивала залив от Танедда к западу, где на волнах покачивался одинокий парус.
Во дворе Аретузы, у края широкой скамьи с лепниной по бокам, этот факт безмолвно подмечала госпожа чародейка, архимагистр магии, ректор магической академии.
Звали ее Тиссаей де Врие, а немногие могли осмелиться Жаворонком. Но вот,  ночное светило полностью скрылось за дымкой; одинокая звезда все так же сияла. Кажущееся меньшим оказалось большим и единственным, а завеса тени поглотила то, что не имело света собственного.
Де Врие поспешила привстать, опершись о подлокотники не слишком моложавыми ладонями.
И небо полнилось аллюзиями к подлунному миру; старое отмирало дабы взор могли обратить на новое, а лишённое искры терялось на фоне облаченного и толикой ее. Неумолимая цикличность жизни касалась всего; и самой...
Темные, иссиня-черные локоны чародейки сменились короткой, растрёпанной прической, а глубокие и полные отблеска пережитого глаза потерянными девичьими,  по которым скатывались тонкие дорожки слез.
Не было ни Луны здесь, ни  звёзды, ни скамейки; а идиллии одинокого созерцания противостояла женщина в годах, чья стать оборачивала это не недостатком, но подчеркивала достоинство.
В ее зелёных глазах сияла улыбка, строгая, но понимающая. Девочка плакала, и ладони из-под кружевного платья протянулись к ней; никто не отстранился, но дама в годах  слегка наклонилась, словно лишь ради того, чтобы её осанистая спина не создавала впечатления превосходства, горделивости.
- Чего же ты плачешь? Разве чародейки плачут?
На это девица не отвечала, но навострила взгляд, устремив его в бездонные зелёные очи.
Женщина не дождалась ответа. По мимике предугадала его:
- Вот и правильно, - проговорила чародейка, и ее рука потянулась, дабы смахнуть слезы.
Девочка отпала ото сна; и не было более слез.
Фигура чародейки рассеялась в тумане Вечности; пускай и искра ее все ещё горела. В Академии; горела она и в Тиссае.
Темно было, и хладно. А освещение двора пред Аретузой казалось слишком тусклым, словно ради того, чтобы скрыть во тьме дар.
В одном из окон пятого этажа, прежне темневшем, загорелся огонек света. Кто-то не спал, или, быть может, встречал экипаж.
Его ожидала и Тиссая, или не его,
Но искры.